Жизнь каждого человека и вообще любого живого существа неизбежно рано или поздно приходит к концу. Впрочем, не всякое живое существо интересуется своим посмертным состоянием, поскольку не всякое имеет разум, чтобы об этом задумываться. Такую привилегию на земле имеет только человек.

Относительно посмертного бытия или небытия в наше время существует немало теорий, более или менее правдоподобных. Одни из этих теорий утверждаются на подлинно человеческих желаниях, порожденных неудовлетворенностью существования в материальном мире. Другие зиждятся на "рациональности" человеческого разума. Третьи настолько неопределенны, что с трудом поддаются хоть какому-то осмыслению, но даже если как-то и поддаются, на поверхности все же остается немало загадок, так и не разрешенных ни рационалистическим, ни идеалистическим мышлением.

Для примера рассмотрим основные из направлений философской мысли, имеющие хождение в массовом сознании.



Данная концепция присуща таким господствующим на сегодняшний день "мировым" религиям, как христианство и ислам. Внешне эти учения во многом расходятся меж собою, но как ислам, так и христианство, а также его дериваты (протестантские секты, мормонизм и многие другие) обладают единой системой, определяющей посмертное состояние человеческой души в зависимости от ее греховности или праведности.

В общих чертах, эта система представляет собой учение о двух полярных невидимо-духовных мирах, один из которых представляет собой место вечного блаженства для верных адептов этих религий, а другой, соответственно, является местом столь же вечных мучений для адептов неверных или вовсе не ставших адептами. Первый из этих миров чаще всего именуется раем ("царством небесным"), второй - адом ("преисподней"). В раю удостоившимся высокой награды праведникам служат ангелы, доставляя своим спасенным подопечным все блага существования, которых они были лишены (или в которых были ограничены) в земной - телесной - жизни. Сходным образом, в аду демоны, злые духи, истязают бестелесные души грешников нескончаемыми пытками. В учениях всех вышеупомянутых религий описания рая и ада несколько разнятся, но концепция остается общей: вечное блаженство для праведников и вечные муки для грешников.

Само описание этих в высшей степени гипотетичных местностей приводит к ясному пониманию того, что идея рая и ада ведет свое происхождение из субъективных человеческих переживаний. Христианские богословы часто повторяют и подчеркивают мысль о том, что рай и ад начинаются здесь, на земле, непосредственно в человеческой душе. С этим трудно не согласиться. Человеческая душа действительно может быть целиком поглощена в силу неких обстоятельств какими-то особенно сильными чувствами: жизнерадостностью или ненавистью, восторгом или отчаянием, надеждой или унынием. Это чувство человек подсознательно переносит на вечность. Человек унылый, отчаявшийся или яростно ненавидящий, не видящий иного смысла жизни кроме овладевшего им чувства, носит в себе ощущение, что это никогда не закончится. Напротив, неисправимый оптимист никогда не пожелает примириться с мыслью, что его радостям когда-нибудь настанет конец; особенно это свойственно людям религиозно экзальтированным. Таким образом, человек теряет чувство реальности, полагая, что как в жизни, так и после смерти все будет происходить по накатанной колее.

Второй причиной, по которой данная философская система укореняется в человеческом сознании, как это ни банально, является обычная зависть, aviditas vulgaris. Чтобы лучше это понять, необходимо представить себе, в каких условиях возникала эта концепция посмертного воздаяния.

В полемике с христианскими богословами противники этого учения часто указывают на то, что Ветхий завет, в отличие от Нового, слишком жесток, чтобы в нем можно было усмотреть всеобъемлющую любовь библейского бога, о которой говорит Христос в евангелиях. Мнение защитников библейской веры в этом вопросе единодушно: ветхое человечество было неподготовлено к принятию божьей любви, выраженной в "боге-слове", поэтому бог, якобы в воспитательных целях, допускал все те ужасы, которые описаны в ветхозаветных книгах. "Без Христа Ветхий Завет - едва ли не самая страшная книга в религиозной истории человечества" (А. Кураев).

Легко понять, что среди всех кошмаров жизни древнего патриархального общества зависть была одним из самых острых чувств. Бедные завидовали богатым, слабые - сильным, простонародье - знатным. В мире, где всякий авторитет утверждался прежде всего на насилии, человеку из низов было практически невозможно пробиться к вершине славы, богатства, и даже просто к нормальному человеческому существованию, когда одежда защищает от холода, а еды вполне хватает для насыщения. Человеку тех далеких эпох было вполне свойственно задумываться, отчего мир так несправедливо устроен, отчего богатые богатеют, а нищие нищают. Не видя для себя никаких перспектив в земной жизни, человек задавался вопросом: не случится ли со мной каких-то изменений в посмертии? Ведь я чту богов, по мере возможности приношу им жертвы, уважаю и слушаюсь жрецов... Не может быть, чтобы боги хотя бы после смерти не воздали мне должного.

Эволюция религиозного сознания в этом отношении сыграла значительную роль для человека древности. Подсознательно понимая, что никое благое дело не может остаться без последствий (ибо "как аукнется, так и откликнется"), он экстраполирует свои праведные земные деяния в вечность. Там, по ту сторону бытия, он получит все, чего был лишен здесь. Вечно голодный, он насытится в царстве богов; вечно мерзнущий, он согреется в лучах их славы; вечно угнетаемый, там он воссядет на престол. Эта идея получила наивысшее развитие в т.н. "нагорной проповеди" Христа, наиболее полно изложенной в "Евангелии от Матфея".

Совершенно очевидно, что идея ада получила развитие из того же источника, но в обратном направлении. Невозможность отомстить своим обидчикам и угнетателям на земле компенсировалась надеждой на то, что после смерти боги сами отомстят врагам праведников. Желая себе вечного блаженства, для человека тех времен было столь же естественно желать вечных мучений для своих неприятелей.

Интересен тот факт, что описания рая и ада в различных религиях патриархального периода полностью соответствуют климатическим условиям, в которых они создавались. Например, в представлениях северных народов, особо ценивших теплую погоду и страдавших от зимних морозов, ад выглядел как место непрекращающегося холода, где невозможно согреться. И наоборот, у народов южных широт, обитавших в жарких пустынных местностях, бедных водой, ад представлялся как средоточие вечно палящего огня ("где червь их не умирает и огонь не угасает" - Мк.9:44-48); рай же, напротив, мыслился как местность, отличающаяся прохладой и изобилием воды ("для них - сады, где внизу текут реки" - Коран, 2:23).

Совершенно очевидно, что "вечное блаженство" и "вечные муки" являются не более чем мечтами для себя и для своих врагов. Такое удобное суеверие активно поддерживалось жрецами самых разных религий, поскольку оно явилось идеальной схемой широко известного метода "кнута и пряника", наиболее эффективного в деле порабощения темных масс. Лишь впоследствии концепция рая и ада приобрела нравственный смысл, хотя при этом была поставлена в прямое подчинение светским и церковным властям.

Наконец, коснемся третьей причины возникновения адо-райской философии.

Согласно результатам исследования человеческого бессознательного, описанным в работах известного современного психолога Станислава Грофа, глубочайшие впечатления, впоследствии формирующие характер любого отдельно взятого человека, его наклонности и особенности, человек получает уже с момента его зачатия и нахождения в материнской утробе. Практика исследований показала, что различные аспекты личного восприятия плод переживает на четырех стадиях своего развития и непосредственно появления на свет. Эти четыре стадии Гроф назвал "базовыми перинатальными матрицами" (БМП), каждая из которых в той или иной степени оказывает влияние на личное бессознательное.

Первая БМП характеризуется состоянием покоя будущего ребенка в утробе матери, полным набором жизнеобеспечивающих функций ввиду непосредственной связи плода с материнским организмом через пуповину. Безмятежная внутриутробная жизнь оставляет впоследствии бессознательное ощущение некоего космического единства, переживание непрекращающегося блаженства, "океанический" тип экстаза, тем самым служа прототипом рая в сознательной жизни человека.

Вторая БМП представляет собой стадию схваток. Созревший плод должен покинуть материнское чрево, лишиться всеобъемлющего покоя, в котором доселе пребывал, и который представлялся ему бесконечным. Теперь плод в бессознательном страхе перед неясным будущим испытывает глубокий душевный дискомфорт. Следствием этого периода его существования являются ощущения и видения чего-то угрожающего, неких негативных сил, чудовищ, готовых поглотить и уничтожить его, причинить ему боль. Соответственно, здесь явно просматривается прототип столкновения с разрушительными, злобными силами.

Третья БМП - процесс рождения, проход через родовой канал. Эта стадия оставляет порой самые неизгладимые впечатления в бессознательном будущей личности. Проходя через родовой канал, плод оказывается жестко стиснутым его стенками, движение происходит медленно и мучительно. Впечатления, оставленные третьей БМП, поистине ужасны: это некое космическое поглощение, теснота, асфиксия, безмерные муки тела и души, апокалиптическое чувство безысходности и нескончаемой тоски ("нет выхода"), ощущение загнанности в ловушку. Впоследствии эти ощущения оформляются в видения ада, бесконечных мучений.

Наконец, четвертая БМП - это непосредственно момент появления на свет. Родовой канал пройден, все круги ада позади, младенец начинает дышать собственными легкими. Пространство расширяется перед ним до бесконечности, он ощущает себя спасенным, испытывая экстаз избавления от пережитых им ужасов и мук. Нетрудно понять, что в дальнейшем совокупность этих ощущений порождает в сознании человека концепцию искупления, вечного спасения, "царства небесного", иногда приводя даже к мании величия ("Так говорит господь!", "Я пророк божий!" и т.п.).

В последней библейской книге, называющейся "Апокалипсис" ("Откровение"), в которой по сути содержится сжатое христианское вероучение с эсхатологическим смыслом, последовательно в различных образах перечисляются все четыре базовые перинатальные матрицы. Состояние покоя и единства с Божеством (гл. 1-3); состояние тревоги за будущее (гл. 4-5); состояние всеобщей катастрофы и разрушения мира (гл. 6-20); состояние спасения и искупления (гл. 21-22).

Все четыре аспекта в равной степени присутствуют в Библии на протяжении всего Нового завета, включая жизнеописание мифического Христа: хождение с учениками, совершение чудес, полная защищенность от враждебной среды (БМП-1); арест и допросы (БМП-2); крестные страдания (БМП-3) и воскресение из мертвых с последующим вознесением на небеса (БМП-4).

Подобным же образом составлен и Ветхий завет: первые люди в раю (БМП-1); грехопадение и приговор к изгнанию (БМП-2); "священная" история еврейского народа, полная убийств, крови и мучений (БМП-3); речи пророков, исполненные надежды на избавление от страшной действительности (которую, заметим, патриархальное человечество устроило себе по собственной воле) (БМП-4).

Однако, говоря о Божестве как о высшей справедливости, невозможно говорить о справедливости воздаяния вечным блаженством за временную праведность и вечными муками за временную греховность. Таким образом, человеческое бессознательное, подкрепленное уже вполне сознательной человеческой фантазией, выступает в роли мифотворца в патриархальных "мировых" религиях. Эти мифы, в свою очередь, определяют характер и смысл данных вероучений. Концепция же рая и ада, как было сказано выше, является универсальным инструментом для управления легковерных масс, для удержания их в беспрекословном повиновении правящей верхушке.



Результатом т.н. "рационального мышления" является мнение, что после смерти человек вообще утрачивает какие бы то ни было ощущения и переходит в состояние небытия. Нетрудно понять, что ничего иного атеистическое мировоззрение предложить не может; в любом другом случае атеист перестает быть атеистом.

Однако, эта теория совершенно не подкрепляется практикой. Покидая тело, человеческая душа продолжает оставаться в сознании, о чем свидетельствуют многочисленные наблюдения за людьми, пережившими клиническую смерть.



Латинское слово "re-incarnatio" означает "перевоплощение" (аналог. греч. "метемпсихоз"). Концепция реинкарнации встречается на сегодняшний день в верованиях народов Индии (индуизм) и Восточной Азии (буддизм), и в период античности была предметом пристального рассмотрения греческих и римских философов.

В общих чертах реинкарнационная концепция сводится к тому, что душа, расставаясь с телом, подвергается следующему воплощению в некоем другом теле. В каком именно - зависит от ее кармы.

Слово "карма" в европейских толковых словарях чаще всего объясняется как возмездие, хотя некоторые последователи индуистских религий не согласны с такой упрощенной формулировкой, считая, что карма - понятие более сложное. Как бы то ни было, например, Лев Тетерников, русский тантрический подвижник, объясняет слово "карма" как "результат или следствие ошибок или достижений при жизни в предыдущих воплощениях", а толковый словарь Крысина дает несколько более развернутую формулировку: "КАРМА, ы, ж. [санскр. karma деяние; возмездие]. В индийской религии и философии: "закон возмездия", по которому в соответствии с суммой добрых и злых деяний живому существу предопределена судьба в последующих перевоплощениях, а также влияние совершённых человеком действий на характер его текущего и будущего существования".

Согласно индуистским верованиям и буддистскому учению, карма определяет т.н. сансару (или самсару), то есть колесо непрерывных перевоплощений. Сансара в понятии восточных людей есть явление негативное, некий эквивалент христиано-исламского ада, только не потусторонний, а земной. Праведными деяниями и очищением кармы человек, впрочем, постепенно может выйти из круга перевоплощений и переместиться в нирвану (небытие), эквивалент рая, но без ощущений и мыслей.

Такой взгляд на мир характерен для религий, в которых бытие признается злом, а небытие - добром. Бытие, считают последователи Будды, есть непрекращающееся страдание; страдание происходит от страстей; страсти происходят от привязанности человека к миру сему. Следовательно, спасение от сансары заключается в том, чтобы целиком отрешиться от всего земного, достичь небытия при жизни, и тогда - нирвана.

Несмотря на существенные эсхатологические различия, "мировые" религии обладают некоторыми общими чертами. В частности, мир представляется их последователям в черно-белых тонах: здесь - грех, "там" - святость; здесь - зло, "там" - благо; здесь - страдания, "там" - блаженство.

Несомненно, четыре базовые перинатальные матрицы сыграли с Гаутамой ту же злую шутку, какую сыграли спустя несколько веков с основателями христианства. Жизнеописание Будды составлено по тем же мотивам. Сначала - безмятежная жизнь среди роскоши царского дворца; затем - первые сомнения в благополучии рода человеческого через увиденные картины старости и смерти; потом - жизнь в нищенстве и лишениях; и наконец - просветление и блаженное перемещение в нирвану.

Такой черно-белый, адо-райский взгляд на бытие присущ максималистскому характеру, по своей слабости легко впадающему в различные крайности. Разводя противоположные стороны бытия по разные стороны баррикады ("или-или"), такие люди не в состоянии увидеть его разнообразие в целости, установить точку равновесия между разумом и чувствами, согласиться с тем, что позитивного и негативного в мире поровну, и, будучи не в состоянии подладить его под себя, в свою очередь приспособить себя к его законам. Таким людям гораздо проще убежать от мира или насильно навязать ему свои законы, управляя послушным большинством.

Реинкарнация в восточном понимании, как и в рассуждениях европейских античных философов, - вещь довольно странная. Например, "грешник" в своем новом воплощении вполне может оказаться животным, насекомым или растением. Но если в своем новом облике он исправится (интересно, как он может это сделать, не обладая даже зачатками интеллекта?), то его следующее воплощение будет более удачным, и он на шаг приблизится к своему спасению.

По теории античных сторонников реинкарнации душа в каждом своем воплощении получает шанс отмывания грехов своих прежних воплощений. При этом сторонники реинкарнационной концепции единодушны во мнении (подтверждающемся практически), что душа, всякий раз воплощаясь в новом теле, теряет воспоминания о прошлых жизнях, а следовательно - и о совершенных грехах. Каким образом эти "грехи" могут быть отмыты, если человек о них понятия не имеет, остается вечной загадкой, которая вряд ли когда-то будет разрешена.

Печально известный Ориген, христианский богослов, так и не попавший в число отцов церкви, в свое время пытался увязать между собой концепции христианского спасения и реинкарнации, но в конце своего жизненного пути пришел к пониманию, что это невозможно.

Критика реинкарнационной теории христианскими богословами в первые века н.э. была весьма справедливой, поскольку мысль о переселении души в различные сущности является вздором похлеще "воскресения мертвых".

Феофил Антиохийский (II в.): "Не представится ли умным людям его (Платона) учение ужасным и беззаконным, - что тот, кто был человеком, будет потом волком, или собакой, или ослом, или другим каким-либо бессловесным животным? Подобный сему вздор говорит и Пифагор".

Климент Александрийский (II в.): "Что же касается до философов... то они не то хотят выразить, как если бы продолжение рода было преступно по природе, нет, а что оно сделалось таковым из-за души, изменившей правде. Ибо нашу душу, по субстанции своей божественную, они представляют низведенной на землю как бы вместо казни. И, по их мнению, душа присоединяется к телу для очищения".

Ермий Философ (III в.): "Как назвать эти мнения? Не химерою ли, как мне кажется, или глупостию, или безумием, или нелепостию, или всем этим вместе?.. То разлагают меня на атомы, то меня делают зверем, или превращают в рыбу и я делаюсь братом дельфинов. Смотря на себя, я прихожу в ужас от своего тела, не знаю, как назвать его, человеком или собакой, или волком, или быком, или птицей, или змеем, или драконом, или химерой. Те философы превращают меня во всякого рода животных. Я плаваю, летаю, парю в воздухе, пресмыкаюсь, бегаю, иду. Является, наконец, Эмпедокл, и делает из меня растение".

Минуций Феликс (III в.): "Они думают, что... человеческая мысль возвращается в скотину, в птиц, в зверей. Эта мысль достойна, конечно, не размышляющего философа, а мима с его издевками".

Тертуллиан (III в.): "Эвфорба признают воплотившимся в Пифагоре, а Гомера - в павлине". "Если бы мы захотели рассуждать о том, кто в какого зверя должен преобразиться, то потребовалось бы много шуток и много праздного времени..." "Здесь нам необходимо сражаться с чудовищным вымыслом, именно с тем, что животные происходят из людей, и люди - из животных. Мы утверждаем, что души человеческие никоим образом не могут переселяться в животных, хотя бы они происходили из стихийных субстанций, как полагают философы".

Лактанций (IV в.): "Пифагор полагал, что души переходят в новые тела, но глупо, потому что [он считал, что души переходят] из людей в скотов и из скотов в людей".

Григорий Богослов (IV в.): "Напрасно утруждая себя, вертя колесо злочестивого Иксиона, заставляют ее (душу) быть то зверем, то растением, то человеком, то птицею, то змеею, то псом, то рыбою, а иногда тем и другим по два раза, если так обратится колесо".

Иоанн Златоуст (IV в.): "Что же касается до души, то Платон и Пифагор оставили учение о ней самое постыдное; говорили, что души человеческие делаются мухами, комарами, деревьями". "Какая польза знать, что душа философа становится мухой? Подлинно, муха вошла в душу, обитавшую в Платоне". "Какие же это философы? Ужели те... которые производят души человеческие от душ собак и уверяют людей, что в известное время тот или другой из них был собакой, львом, рыбой? Доколе не перестанете пустословить, помраченные смыслом?"

Епифаний Кипрский (IV в.): "Если душа есть часть Бога и бессмертна, а ты жалкие тела, не зверей только, но и пресмыкающихся и даже низкого рода животных, ставишь в связи с образованием той, которая, по твоим же словам, обладает сущностию, заимствованной от Бога; то скажи мне, что будет хуже этого?"

Августин Блаженный (V в.): "Известно, что по мнению Платона души людей по смерти возвращаются даже в тела животных... но Порфирию оно совершенно справедливо не понравилось. Он, со своей стороны, полагал, что души людей входят в тела людей же, но не в свои, которые они оставили, а в другие, новые. Ему постыдным казалось верить, что мать, превращенная в мула, может, пожалуй, возить на себе сына".

В самом деле, представляется совершенно нелогичным утверждение, что разумные человеческие души могли бы воплотиться в неразумных животных и наоборот. По всей видимости, такой взгляд сохранился на Востоке (и был воспринят античными философами) со времен тотемизма, когда начинавшее впадать в безумие человечество, отрекшееся от древнейшей веры, склонно было искать себе предков в представителях фауны, поскольку тотемизм происходит от охотничьих мужских ритуалов неолита, впоследствии превратно истолкованных. Если охотники Каменного века изображали животных с целью "заговорить" их и сделать своей мишенью, то мужской шаманизм, пришедший на смену женскому в переломный период перехода от матриархата к патриархату, сделал изображения тех же животных магическим фетишем. Если охотники неолита обращались к духу животного, заклиная животное стать их добычей, то шаманы периода тотемизма взывали к тем же духам, прося их послать видения или исцеления от болезней. Древняя симпатическая магия изменила русло, теперь у духа оленя шаман просил быстроты ног, у духа тигра - ярости в бою, у духа слона - силы, у духа змеи - мудрости, у духа обезьяны - ловкости. Изображения животных постепенно превратились в тотемы - духов-покровителей племени, а покровители несколько позже стали мыслиться уже предками.

Тотемизм, таким образом, породил немало суеверий, отголоски которых сохранились до наших дней в виде реинкарнации в животных и обратно или культов мертвых (почитание предков и умерших святых). Зверобоги Древнего Египта, шумеро-вавилонские керубы, превратившиеся в иудейских и христианских херувимов, индийские Ганеша и Хануман, славянские евгемерические боги-предки - все это наследие тотемизма, ранней стадии патриархального шаманизма.

В русском языке даже слово "бог" - это видоизмененное "бык", поскольку у древних славян богатство обозначалось словом "скот". От количества скота зависело благосостояние племени, первые князья и цари (не только на Руси, но и в других областях Земли) были обладателями самых крупных стад, отчего и обладали властью в период разложения родоплеменных отношений. Не случайно и подателем богатства в славянской мифологии является "скотий бог" Велес (он же "Волос", т.е. покрытый шерстью). Впрочем, к идее реинкарнации этот факт отношения не имеет, хотя индуистское представление о перевоплощении было очень близко и древнеславянским племенам.



Автор: Snake